Сосны шумят. Стихи, повести, сказки - Страница 44

Луша рассказала ему о том, какие беды ей сулит переезд Ивушкина в город.

— А вот я, — сказал Развигор, — я так люблю переезды. Я тогда от одного только любопытства к новому становлюсь еще легче, еще прохладнее.

И он засмеялся и украдкой поглядел на себя в зеркало.

Белый, легкий, то вдруг — розовый, расплывчатый, улыбчивый, прохладный, красивый. Он самому себе очень нравился. И ему очень нравилось нравиться.

Он всячески старался, чтобы хорошее впечатление о нем усилилось и укрепилось.

Луша все рассказывала. А Развигор кивал и время от времени вставлял замечания, каждое начиналось со слов: «А я».

Когда Луша кончила свой рассказ, он задумался, потом сказал:

— Я, пожалуй, знаю, где вам искать лосенка. Это наверняка дела птицы Гаганы. Она не очень-то добра.

Развигор вздохнул.

— За темным полем есть неодолимый дуб. А под тем дубом растет трава улови-ветер. Это ее Гагана там посеяла. Добыла где-то за горами, за долами, принесла в клюве — и посеяла. Мы-то с этой травой враги. Она никакому ветерку подуть не дает — ловит. И всякого, кто ни подойдет, ловит. И держит цепко — не вырвешься. Несимпатичная трава, ничего не скажешь. Ах уж эта Гагана! Клюв у нее, вы слыхали, медный, а когти — железные.

— Что это, вертолет, что ли? — буркнул Ивушкин.

— Я вашей шутки не понял, — ласково отозвался Развигор.

— Ивушкин, тут тебе МАЗов и КамАЗов нет, не забывайся, — оборвала его Луша: она боялась, что Ивушкин обидит обходительного хозяина.

— А как мы через овраг перейдем? — сурово спросил Ивушкин. — Мы никакого моста не увидели. Хотя и не трусили.

— Ах, да не беспокойтесь. Все уладится, — уверил их Развигор. — Я непременно вас переправлю.

— Вот видишь, Ивушкин, — сказала Луша с упреком в голосе. Мол, обрати внимание на то, как он заботлив и мил.

— Ну, тогда пошли скорее к оврагу, — попросил Ивушкин.

— Что вы, что вы, и слышать не хочу! — закричал Развигор. — Вы у меня еще так мало погостили! Погостите еще, прошу вас! Сейчас я вам покажу свой сад.

Высокая дверь сама открылась и выпустила их в сад.

Батюшки мои! Каких тут только не было деревьев! И самые обычные, известные Ивушкину, и те, которые он знал из книг, а были и такие, каких ни в книжках, ни в кино, ни по телевизору Ивушкин ни разу не видал.

— Нравится? — спросил Развигор. Луша усиленно закивала.

— Это моя скромная коллекция деревьев. Я коллекционирую деревья, понимаете?

— Откуда вы их берете? — спросила Луша.

— Ах, да по-разному, по-разному, — отвечал небрежно Развигор. — За некоторыми далеко пришлось летать самому. А некоторые дарят, дарят друзья, ветерки, ветерочки, добывают в дальних странах и дарят, — он неопределенно покрутил рукой в воздухе, отчего обоих обдало прохладным, пахнущим молодыми листьями ветерком.

— Не хотите ли отдохнуть? Вот тут шелковый гамак, — предложил он Ивушкину, — а тут, пожалуйста, свежее, душистое сено.

— Ивушкин, а? — взглянула на Ивушкина Луша.

— Нет, Луш, — сказал Ивушкин жестко. — Нам надо найти лосенка. Мы же обещали! Нам необходимо идти.

— Что ж, — без особой радости согласилась Луша.

Ей казалось, что все-таки Развигор поможет им перебраться через овраг, и поможет найти лосенка, и вообще, что он друг, и даже очень надежный.

Но она ошибалась. Она очень даже ошибалась. И надо было хорошенько слушать, когда умный Вихрений с самого начала предупреждал: «Только не верьте Развигору», и не надо было торопиться, а лучше прислушаться повнимательнее, когда добрый усталый Нотя крикнул им вслед: «Только не верьте Развигору!»

Тогда бы они сразу его поняли. Он был незлой, симпатичный, но такой неверный, такой ненадежный! Но они не прислушались. За это им пришлось пережить печальное разочарование. Потому что дальше было так.

Глава седьмая. БЕЗДОННЫЙ ОВРАГ И ПОЮЩИЙ ЛЕС

Развигор только дунул, только дохнул легким, прохладным, душистым дыханием, и — пожалуйста — они снова оказались возле бездонного оврага.

Ивушкин глядел на тот берег с тоской. Что ни говори, а страшно…

Луша подняла глаза на Развигора. Развигор улыбался.

— Прощайте, — сказал он вдруг. — Вряд ли мы с вами когда-нибудь увидимся.

Луша мотнула головой:

— То есть как это «прощайте»?

— Ты же обещал нам помочь перебраться через овраг! — вознегодовал Ивушкин, забыв в сердцах, на «вы» или на «ты» надо говорить с прохладным ветром.

— В самом деле? — рассеянно спросил Развигор.

— Вы что же, нас прямо тут и бросите одних? — удивилась Луша.

— Ну, почему же брошу. Я просто удалюсь. По своим делам.

— А как же мы? Как же я? Ты же сказал… Вы же сказали… Ты обещал помочь. Это… это что… неправда? Ты нас обманывал?

— Ну, почему же. Когда я говорил, я так чувствовал. Так думал. Там.

— А здесь?

— Здесь — нет.

— Как же так может быть?

— Переменился. Выдохся. Охладел. Я же прохладный ветер.

И действительно, тут же повеяло прохладой, Ивушкину показалось, что он мерзнет. Лушина грива разлетелась по ветру. Возникло такое чувство, будто разом настала осень. Но нет. Никаких времен года не случается в стране «Нигде и никогда». Это просто Развигор взвился в небо и исчез. Истаял.

Луша стояла понуро, молчала. Ивушкин тоже как-то не сразу пришел в себя. Но он был не так потрясен предательством Развигора, потому что тот ему чем-то сразу не понравился.

— Ивушкин, — сказала Луша грустным голосом, — Ивушкин, возьми-ка ты в руки хороший прут!

— Это еще зачем?

— Отстегай свою глупую старую лошадь!